— Хватит, — объявил Нандор. — Наша беседа затянулась. Как насчет того, чтобы подвесить вас за нос?

Оглушительный раскат грома прервал его. На город обрушился сильнейший ливень — ничего подобного горожанам не приходилось видеть уже лет тридцать. Потоки воды с ревом, словно волны прилива, сбегали по стенам. Сквозь туман боли Амальфи сумел разглядеть яркий свет ламп, все остальное по-прежнему представлялось ему одним красным пятном.

— Нет, думаю, будет лучше, если мы тебя пристрелим прямо сейчас. Слишком много болтаешь, мне надоело. Эй, капрал, — обратился он к одному из солдат, — дай-ка мне пистолет.

В поле зрения Амальфи, которое постепенно становилось более четким, промелькнула длинная тень с узлом на конце — рука с пистолетом.

— Хотите произнести последнее слово? — с деланной вежливостью произнес Нандор. — Нет? Так. Ну что ж, тогда…

Внезапно в комнате закружили тысячи невесть откуда появившихся шмелей. Неведомая сила толкала тело Амальфи вверх. Странно, но никакой боли больше не было, а предметы вокруг него становились все более отчетливыми. Что это? Предсмертные видения?

— Просзача! — Нандор вопил что-то непонятное на своем языке. — Егз пра страстичек Мария, до…

Новые раскаты грома заглушили его голос. Один из солдат испуганно плакал. Перед неясным взглядом обожженных глаз Амальфи проплывали зависшие в воздухе люди и предметы. Распростертое тело Нандора застыло, немного приподнявшись над подушками. Одежда раздулась, словно стремясь оттолкнуться от него. Пистолет по-прежнему был направлен на Амальфи, но Нандор уже не держал его в руке. Оружие неподвижно зависло над ковром, в нескольких дюймах от оледеневших пальцев Нандора. Сам ковер оторвался от пола и висел, словно море из меха, каждый волосок которого устремился вверх. Картины слетели со стен и, казалось, были подвешены прямо в воздухе. Подушки, покрывавшие кресло гиганта, поднялись и, отодвинувшись друг от друга, остановились. Впечатление было такое, что это не реальная картина, а снимок стробоскопической камеры, зафиксировавший первую стадию мощнейшего взрыва. Кресло тоже приподнялось и застыло в дюйме от лежавшего под ним коврика. Книжная полка в углу комнаты рассыпалась, и коробочки с микрофильмами выстроились в воздухе ровными четкими рядами.

Амальфи глубоко вздохнул. Его пиджак, который, как и одежда Нандора, надувшись воздухом, словно шарик стремился оторваться от груди, слегка затрещал, но прочная эластичная материя все же выдержала напряжение и не поддалась. Нандор, заметив его движение, попытался дотянуться до пистолета. Но левое предплечье гиганта надежно застыло, и он не смог двинуть им. Кисть руки оставалась свободной, но когда Нандор пошевелил ею, пистолет, сохраняя все тот же зазор и словно отталкиваясь от руки, отплыл в сторону. Гигант слегка отодвинул руку, стараясь приготовиться к следующей попытке. Пистолет последовал за ней, соблюдая установившееся между ними расстояние.

Вторая попытка оказалась еще менее успешной, чем первая. Рука Нандора коснулась подлокотника кресла и надежно приклеилась к нему, застыв все в том же дюйме от дерева. Амальфи расхохотался.

— Я бы посоветовал вам не делать подобных движений, — сказал он. — Если, например, вы придвинете голову достаточно близко к какому-нибудь предмету, то, боюсь, оставшуюся часть жизни вам придется провести, уставившись в потолок.

— Что… вы сделали? — запинаясь, пробормотал Нандор. — Когда я смогу освободиться?

— Пока ваши друзья не снимут фрикционное поле, у вас нет никаких шансов, — заверил его Амальфи. — В чертежах, которые мы дали вам, есть одна особенность: ваш генератор работает только в обратном направлении. Вместо того, чтобы полностью раскрепостить валентность молекул, он затормаживает связи между ними в том положении, в котором они находились, и вызывает явление прилипания между всеми поверхностями. Если бы у вас была возможность запустить генератор на полную мощность, движение молекул остановилось бы вовсе, а все мы за какую-то долю секунды превратились бы в мертвые ледышки. Но на это ваших источников энергии не хватит.

Внезапно Амальфи почувствовал резкую боль в ногах. Пластиковые мембраны, из которых были изготовлены его башмаки, с большой силой отталкивались от плоти, нещадно давили на кожу. Ужасная боль сковала и мышцы скул. Амальфи казалось, что еще немного — и зубы разойдутся в стороны — так велико было напряжение. Он с большим трудом разомкнул губы.

Амальфи медленно и осторожно втянул воздух. Пиджак снова затрещал. Ребра прижались к грудине. Затем ткань внезапно поддалась, а пришитый к пиджаку серебряный ремень тесным кольцом обхватил его грудь. Амальфи попытался сделать шаг вперед. Подошвы его башмаков тяжело ступили на окаменевший ковер, из ботинок с шипением начал выходить воздух.

Он попробовал пошевелить руками и провел кистями рук по бедрам. Они двигались свободно. Только серебряный ремень сохранял неизменное положение, опоясывая его грудь, словно железный обод на бочонке.

— До свидания, — сказал он. — Помните, лучше не двигаться. Через некоторое время полицейские освободят вас.

Однако, Нандор не слышал его. Молча, с выпученными глазами, он наблюдал за тем, как кольца на его руках медленно, но неуклонно врезаются в плоть. Еще немного — и шесть его пальцев будут полностью ампутированы.

Амальфи понимал, что в его распоряжении не более пятнадцати минут. После этого воздействие фрикционного поля будет иметь гораздо более серьезные последствия. Естественное прилипание молекул не подвергнется влиянию поля, и гомогенные объекты — камни, балки, доски — останутся такими же, но все, что сделано из составных частей, скоро поддастся давлению силы, стремящейся растащить эти части. Тогда все объекты, в которых силы сцепления отдельных частей слабее сил внутреннего сцепления молекул, начнут рассыпаться. Старые здания, такие, например, как Городской Центр, увеличатся в размерах, станут шире и выше, чем они есть на самом деле. Кирпичи в старинной кладке будут отталкиваться друг от друга, и в тот момент, когда поле будет снято, здания эти развалятся на части. Новые постройки и машины продержатся немногим дольше. От графства Горт полиции достанутся в наследство только груды обломков.

Да и сами человеческие тела, составленные из тысяч трубок, туннелей, полостей и впадин, рассыпятся от невероятного напряжения. Лишь немногие из городских жителей имели при себе спасительные серебряные ремни. Времени не оставалось.

Пыхтя, Амальфи продвигался вниз по лестнице, пробираясь между парализованными, застывшими в воздухе полицейскими. Шум, напоминавший жужжание шмелей, действовал на нервы. На семнадцатом этаже он столкнулся с неожиданной проблемой: лампочки на пульте управления лифтом показывали, что кабина застряла в шахте. Вероятно, сработали предохранительные устройства после того, как фрикционное поле перекосило направляющие.

Не могло быть и речи о том, чтобы спускаться по лестнице. Даже в нормальных условиях Амальфи не приходилось преодолевать пешком семнадцать этажей, а сейчас его ноги словно ступали в толстый слой вязкой глины — ремень не мог полностью нейтрализовать действие поля на конечности. Амальфи осторожно прикоснулся к стене, но его тут же охватило тошнотворное сосущее чувство, и он отдернул руку.

Гравитация… это самый быстрый путь вниз…

Он вошел в ближайшую дверь, протиснувшись между телами четырех стонущих людей, и разбил стекло в окне. Открыть его, преодолев сопротивление поля, было совершенно невозможно: огромная сила на несколько дюймов увеличила его размеры и удерживала раму в оконном проеме. Амальфи выбрался наружу. Очевидно из-за эффекта невиданного поперечного напряжения стекла Амальфи не почувствовал боли от удара.

До ближайшей посадочной площадки внизу было двадцать этажей. Амальфи приблизил ноги и руки к металлической стене и, наклонив к ней голову, заскользил вниз.

Воздух шумел в его ушах, окна мелькали одно за другим. Ладони жгло; хотя он и не прикасался к металлу, сказывалось высвобождение энергии связи. Это была дань, которую приходилось платить за повышенное растяжение при трении.